Разговор перед открытием выставки винтажной бижутерии

Вряд ли можно было придумать более интересный повод для разговора с Эвелиной Хромченко, - которая, к слову, совсем недавно была удостоена награды World Fashion Luxury Awards в номинации "Fashion -эксперт года", - чем готовящаяся выставка ее винтажных украшений в бутике Victoria"s Vintage на Малой Бронной. Идею подала владелица бутика Виктория Шамис, которая уже сегодня вечером вместе с Эвелиной будет встречать гостей на дружеском коктейле по случаю ее открытия. Поговорить о ее коллекции бижутерии, которая, как утверждают ее помощницы, насчитывает несколько тысяч единиц, Эвелина пригласила нас в студию "Останкино", где в тот день проходили съемки программы "Модный приговор".

Эвелина, расскажите, пожалуйста, о проекте, который вы готовите с Victoria"s Vintage. Что это будет и кто это придумал?

Будет дружеский коктейль, которым я официально заявлю, что у меня есть собрание бижутерии - часть этой коллекции будет показана в Victoria’s Vintage. Я к бижутерии всегда относилась очень прикладным образом, без придыхания - например, на программе "Модный приговор" требуется много бижутерии, поскольку верхняя часть комплекта в основном в кадре. Естественно, больший акцент идет на зону крупного плана. Поскольку каждый день надевался новый комплект, очень незаметно украшения перестали помещаться дома. Как-то я поделилась этой проблемой с владелицей бутика Victoria"s Vintage Викторией Шамис, и она тут же поинтересовалась, а не хочу ли я расстаться с частью своего собрания или, по крайней мере, показать его. Почему бы и нет, решила я сперва, но в ходе подготовки этого проекта поняла, что никакой продажи не будет. Оказывается, помимо моей воли у меня собралась очень впечатляющая коллекция, часть которой я, пользуясь любезным предложением Вики, и представлю у нее в бутике. У нее прекрасная подборка качественного винтажа хорошего уровня - это очень правильное место для того, чтобы за дружеским коктейлем заявить, что и у меня есть коллекция.

Эвелина в колье "Пегас", Rainbow Seekers

Как вы начали коллекционировать украшения?

Всегда любила красивую бижутерию - я в принципе и в "Модный приговор" вошла владелицей очень объемного запаса украшений. Я никогда не придавала этому серьезного коллекторского значения, потому что у меня нет чувства одержимости, которое знакомо многим коллекционерам: они постоянно лазят по каким-то аукционам, вылавливают эти украшения в винтажных бутиках, следят за новыми коллекциями. У меня это всегда было заодно и между прочим, как у любой нормальной женщины. Просто эти промышленные количества, которые мне нужны для моей работы, складываются из очень эффектных приобретений. Моя работа много лет связана с модой, и плюс ко всему я из семьи, которая всегда очень трепетно относилась к красоте, поэтому все, что мне досталось по наследству от бабушек, и все, что я отобрала у мамы и у тети из их коллекций, имеет очень качественный эстетический характер. Гены не позволяли приобретать для себя нечто менее интересное по уровню. Я, как любой нормальный человек, начала в дизайнерских магазинах, а закончила на аукционах, и у меня есть достаточное количество объектов, фотографии которых сделаны знаменитыми фотохудожниками, объектов, которые доказывают, что мода - это не только коммерция, но еще и выгодная инвестиция: сегодня она в магазине, а завтра - уже в музее.

Венецианский кошелек

Эвелина, в процессе подготовки к этому интервью вы просили выложить некоторые из украшений на стол. Скажите, есть ли у вас в коллекции особо любимые объекты?

Да, несомненно есть. (Берет со стола маленький кошелек.) Я, например, все время вожу с собой вот этот венецианский кошелек с мелкой бижу-пластикой. В последнее время мне очень нравятся белые стразы багетного типа, у меня довольно много такого рода приобретений, которые, может быть, в выкладке выглядят не так репрезентативно, как в использовании. (Надевает клипсы.) Вот если их надеваешь, совершенно другая история получается. Видите? Как только эти серьги оказываются на человеке, у них сразу появляется совершенно другой характер. (Берет серьгу-подвеску из страз.) Это украшение периода первой половины 40-х годов я нашла у венецианского антиквара. И нечаянно найденный очень высокий уровень качества натолкнул меня на мысль, что на белые стразы стоит обратить внимание. Что я и делала впоследствии, когда оказывалась на блошиных рынках и в антикварных магазинах, - задолго до пика славы Тома Биннса и Шурук.

Ожерелья со стразами, приобретенные на аукционе Бруклинского музея костюма

Существуют так называемые "blind auctions" - "слепые аукционы", на которых ты покупаешь лот с очень схематичным описанием. Если у тебя там нет представителя, который посылает тебе ММС прямо с аукциона, ты так до конца и не знаешь, что покупаешь. Например, у меня была вот такая история: благодаря рекомендации Саши Васильева я купила несколько слепых лотов на аукционе Бруклинского музея костюма, который закрывался и распродавал свою коллекцию. Когда лот "украшений с цветными и белыми камнями первой половины XX века" ко мне шел, он застрял на французской таможне, потому что чиновнице, которая "растаможивала" этот груз, показалось, что все это не стразы, а бриллианты. Она долго на этом настаивала, в конечном итоге отправила груз обратно в США, где он, собственно говоря, и был приобретен, потом его вновь, уже с дополнительными документами, отправили в Париж, где мы его и получили. Очень долго тянулась эта эпопея, заодно с моими "бриллиантами" задержали Сашину очередную коллекцию старинных платьев. Это его постоянная работа, он все время на аукционах что-то покупает, и, надо отдать должное, часто дарит это мне.

Бакелитовое колье, подарок Александра Васильева

Когда Васильев ездит по блошиным рынкам мира, он всегда помнит обо мне и точно знает, что мне подойдет. У меня в коллекции немало даров Александра Васильева. Вот, например, его последний подарок - это бакелит, я думаю, что это период 60-х годов XX века. (Берет со стола черное бакелитовое колье.) Мне очень нравится эта роза, она напоминает камелию Chanel, но, на самом деле, это явно изделие итальянских создателей бижутерии. Миучча Прада некоторое время назад вдохновлялась вот этими бакелитовыми штуками, они, конечно, всегда очень презентабельно выглядят.

В руках у Эвелины - колье и брошь из коллекции Бруклинского музея костюма

Так вот, в лоте Бруклинского музея костюма нашлось достаточное количество ожерелий со стразами первой половины 40-х годов, среди которых есть одно с маленьким бантиком. В Московском доме фотографии в Мультимедиа музее сейчас висит выставка Уиджи, и если вы туда отправитесь, то увидите, как это выглядит. (Показывает картинку на айфоне.) Обратите внимание на портрет певицы Тилли Шнайдер в баре "У Сэмми" в Боури, Нью-Йорк, 4 декабря 1944 года. На фотографии Уиджи, видите, в чем она? Это тот самый бантик. Такие приятные находки достаточно часто бывают в музеях, галереях, каких-то частных собраниях, ты находишь отражения своей коллекции в истории моды, это всегда приятно.

Слева - колье Maison Martin Margiela

И если ты делаешь правильный выбор в текущей коллекции дома моды, через некоторое время ты пожинаешь законные плоды своей прозорливости. Вот, скажем, это мое страшно любимое колье. Моя фотография в нем - а это 2005 год - и в очках Alain Mikli, которые по форме очень характеризуют эту эпоху, до сих пор ходит по сети. Забавно: те люди, которые меня недолюбливают, говорят: вот, мол, как она ретуширует свои фотографии. А этой фотографии 7 лет, это можно заметить по колье - если кто-то претендует на то, что он хоть как-то разбирается в моде, он просто обязан это понять по украшению. Это классика дома Maison Martin Margiela, он выпустил в тот момент два пластрона со стразами. Но за счет того, что это стразы Swarovski, большой был и тяжелый, и дорогой, поэтому я остановилась на маленьком варианте колье и на аналогичной брошке. Мне страшно они понравились, это было, наверное, первое стразовое изделие в моей коллекции, да и вообще в жизни. Я никогда не носила яркие белые стразы. Сейчас в коллекции Martin Margiela для H&M этот объект повторен, то есть он признан культовым, знаковым объектом дома. Отсюда вывод. Каждый раз, когда тебе что-то очень нравится, не отказывай себе в удовольствии, потому что впоследствии это будет выгодной инвестицией.

Эвелина Хромченко демонстрирует колье Maison Martin Margiela

Часто в моей коллекции появляются вещи примерно тем же способом, что я описала в ситуации с Александром Васильевым, - мне их дарят. Ну вот, например, этот бант - hand-made-прототип, который мне подарил Альбер Эльбаз во время своего визита в Москву. Он презентовал здесь бутик, и ему захотелось посмотреть человеческую Москву - магазины, в которые обычные люди ходят, какие-то художественные кластеры, которые они посещают в свободное время, улицы. Ему хотелось просто посмотреть, как выглядит город, и я была его личным экскурсоводом. На него произвели впечатление галерея "Роза Азора", где мы купили винтажные елочные игрушки для его друга Алекса Ку - он собирает рождественскую антикварку, - а также посещение того места на Болотной площади, где к лапкам голубей привязывают ленточки молодожены. И вот он, конечно, с интересом посмотрел на платья невест, был страшно впечатлен. Был очень хороший солнечный, сухой и прохладный день, мы замечательно провели время, и Альбер достал из кармана этот бант и подарил мне его. Очень трогательно - ему как раз эту бабочку прислали на утверждение, он, наверное, вертел ее в самолете, думал, как он ее будет запускать, а в итоге она стала моей. Она просто ко мне приросла: я часто веду в этой бабочке лекции. Я люблю очень строгие, "сухие" костюмы, которые надо чем-то "взлохматить", развеселить. А эта штучка, во-первых, дает очень красивый блик на лицо, а во-вторых, она иронична, как и любые украшения Альбера. И она рукотворная, кутюр абсолютный, это чувствуется, это видно, я это ощущаю. Видите, она на простой резиночке, то есть в производство еще не внедрена. У меня много украшений от Lanvin в коллекции, но не глобальных, больших колье, которых довольно много, а того, что впоследствии, точно так же, как объект от Martin Margiela, будет легко узнать. (Распутывает узел на объемной цепи.) Это одна из самых необычных цепей, которые я находила, я ношу ее, сложив вдвое - я же маленькая, и вот так получается: и короче, и значительно более густо.

Бабочка Lanvin, подарок Альбера Эльбаза

Эвелина, с чего началась ваша винтажная коллекция?

С этих двух объектов, которые я в 1998 году нашла на парижском блошином рынке. (Показывает две брошки, на одной из них изображен военный, другая сделана в форме цветка.) Этот военный показался мне очень похожим на моего товарища Андрея Разбаша, и я его носила как изображение Андрея, что в компании у нас всегда встречалось с большим энтузиазмом. Эти две брошки всегда носились вдвоем. До этого я ничего винтажного особенно не покупала, только наследовала, а вот с этого момента начала обращать внимание на то, что винтажные украшения тоже могут быть интересными. Теперь неплохо знаю, где ими можно поживиться.

Слева - колье Lanvin, справа - брошки; первые винтажные украшения, приобретенные Эвелиной

И снова отмечу подарки. Ну вот, скажем: поскольку люди знают, что это всегда очень желанный подарок для меня, они, естественно, не забывают обо мне, когда сами охотятся на блошиных рынках. Вот этот комплект от Yves Saint Laurent мне подарила моя заместительница Ольга Спирина. Сами понимаете, это начало 80-х, по картинкам коллекции сезон можно восстановить. Это - наш следующий этап после сообщения о существовании коллекции; он заключается в том, что мы связываемся с домами моды, дабы восстановить сезонность всех подписных вещей. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что я получу нужную информацию в самом обозримом будущем - она необходима для каталога большой выставки. (Обращаясь к своим помощницам.) Дайте мне, пожалуйста, шарик от Сони Рикель и золотые цепочки, на которых он висел. А также сережки, вот те круглые, объемные, они в белом пакете с красным логотипом… Помимо пластрона от Maison Martin Margiela у меня есть самые разные объекты, которые дизайнеры создавали для своих текущих коллекций и которые впоследствии стали чем-то очень узнаваемым. Вот, например, две броши, которые создавали Антонио Маррас для Kenzo и Кристиан Лакруа для Christian Lacroix, то есть обе - уже раритет. А эта брошь - из коллекции Miu Miu, которая несколько лет назад демонстрировала склонность к геральдике, столь актуальной нынешней зимой.

Брошь Miu Miu и серьги (предположительно Yves Saint Laurent)

Можно ли найти стоящие объекты у российских дизайнеров?

Я с большим трепетом отношусь к молодым российским дизайнерам и их изделиям. Вот колье - подарок Юли Харитоновой из Queensbee, я, кстати, очень люблю этот молодой ювелирный бренд, считаю Юлю и ее партнера Наташу Мерш очень талантливыми. Вот две броши - Sasha & Pasha, дизайнеры, которые делают очень забавную, эклектичную и современную бижутерию, очень хотела приобрести пластрон от них в питерском арт-пространстве "Тайга", но он был здоровый, прямо вот такой! (Показывает размер около 30x20 см.) Был бы поменьше - мне очень нравится его бензиновая поверхность, красиво, - я бы его с удовольствием приобрела. Может быть, повезет попозже.

Эвелина, а что на вас сейчас за колье?

Это русский бренд Rainbow Seekers, я их нашла в интернете в первый сезон их существования. Немедленно заказала эти колье для программы, вчерашние студентки просто не верили, что так бывает. И вот сейчас Rainbow Seekers просто уже везде. Они буквально за два сезона сделали свою маленькую личную революцию. Я рада, что являюсь ее причиной. Ну и естественно, раз я причина, значит, у меня самый главный эталон. У меня несколько колье Rainbow Seekers, но это - "Пегас" - самое эффектное. Мне, кстати, дизайнеры стали сами присылать украшения, без какой-то просьбы с моей стороны, вот, например, Рина и Юля Лейнов прислали из Америки, связавшись предварительно со мной через Facebook. Посылка долго шла, потому что один раз на таможне обрезали нить почему-то у этого колье, Рина и Юля починили его, потом через дизайнера Вона Вонни отправили мне, и вот оно наконец у нас здесь, в студии "Останкино". Там же, на Facebook, я познакомилась с прекрасным брендом Inga Kazumyan - эта создательница украшений ручной работы живет в Милане. В ближайшую свою поездку в Милан непременно с ней познакомлюсь.

Колье, которые Эвелине прислали Рина и Юля Лейнов

Есть ли интересные истории, с которыми вам довелось столкнуться?

Да, конечно. У каждой из этих вещей есть история, благодаря которой очень многие марки в принципе получили жизнь. Вот, например, бренд, Flower me, я увидела их цветы в виде двух брошек для волос в своей парикмахерской Aldo Coppola. Нашла этих людей, это оказались мама с дочкой, которые занимались созданием искусственных цветов. Качество было очень хорошее, я знаю, как этого сложно достичь. Я их рекомендовала на Mercedes-Benz Fashion Week Russia, они получили стенд, и у них там был шоу-рум. И случилась революция! Теперь у них красивая упаковка, их снимают в журналах, и их изделия через некоторое время станут культовыми, я в этом уверена. На последней MBFW-Russia они выступили в тандеме с Татьяной Парфеновой, создав по заказу Татьяны коллекцию украшений для головы. Или вещи Ольги Шиховой. Я совершенно не сомневаюсь в том, что весь модный интернет и все журналы будут вскоре переполнены изделиями этой талантливой девушки из Екатеринбурга. Кружева ярких расцветок, уснащенные шипами и стразами, у Ольги Шиховой - вторая сильная тема, первое ее произведение - это, конечно, декоративные воротнички. Самое большое белое кружевное ожерелье теперь принадлежит Надежде Бабкиной. Мне достались анилиновые цвета. Здесь я скомплектовала оранжевые кружева от Шиховой с колье еще одного моего найденыша - Евгении Линович. Женя Линович просто любила делать вещи руками. Когда я это обнаружила, ее основным бизнесом был такой огромный ангар, где она продавала изделия народных промыслов. На основе элементов этих народных промыслов она и стала делать собственную коллекцию. Это ее хобби разрасталось, и через некоторое время я поняла, что нужно человеку давать уже стенд на Mercedes-Benz Fashion Week Russia. Она теперь регулярный участник недели, вот одна из вещей ее коллекции. Вот колье от Georgy Rushev - молодого дизайнера из Екатеринбурга, который в нынешнем сезоне на Mercedes-Benz Fashion Week выступил в сотрудничестве с домом Bessarion, сделав для марки красивые пластроны. И моя последняя находка - редактор ювелирных украшений журналов Tatler и Glamour Ольга Прокопова стала делать свою линию украшений Volha, и это выглядит очень фотогенично. Скоро все будут в очереди стоять за ее изделиями. Летом следите за украшениями от Марии Голубевой - яркого дебюта последней MBFW-Russia. Очень рекомендую обратить внимание на объекты русских дизайнеров!

Колье Ольги Прокоповой (Volha Jewelry)

Вы сказали, что в коллекции есть семейные вещи. Расскажите, пожалуйста, о какой-нибудь из них.

Ну, здесь мы с вами никогда не закончим. Потому что у каждой вещички есть своя длинная история, иногда даже драма. Брошку в виде пуделя мне купила мама, когда я училась классе в 4-м. Потом этот пудель вновь появился в нашей жизни, но уже в живом воплощении: у мамы была собачка Глаша, которая сначала была моя, а потом мама ее приватизировала и уже больше с ней не расставалась. Когда Глаша перестала быть с нами, я хотела купить маме нового щенка, но она категорически отказалась, потому что больше уже не может быть другого такого существа. (Показывает брошку в виде пуделя.) Глаша была немного по-другому пострижена, но это то ружье, которое у нас в первом акте висело на стене, а в последнем выстрелило прямо в сердце. Собаки уже нет, а брошка осталась. Я помню, на каком свитере я носила ее в детстве - на темно-синем, плотно связанном из не слишком мохнатого жестковатого мохера… Мне тогда впервые отрезали косу.

Брошь Sonia Rykel на золотых цепях и серьги Sasha & Pasha

(Девушки-ассистентки приносят Эвелине брошь Sonia Rykel в виде золотого шара на толстой тройной цепи). Этот объект я приобрела в парижском Пале-Рояль, там есть галерея винтажа, очень известная в последнее время... Когда ты лазаешь по блошиным рынкам, у тебя серьезная задача: тебе нужно в море ерунды что-то выхватить. Чем хорош винтажный бутик: это то, что уже выхватили, тебе нужно делать выбор среди меньшего предложения. Это одно из моих любимых приобретений, сделанное в первый сезон работы галереи Габриэль. В тот момент она заманивала нетуристическими ценами. Сейчас ее прайс-лист превратился в космос, и я туда хожу просто посмотреть, потому что и сама прекрасно умею "плавать" по блошиным рынкам, но мне приятно видеть хорошо сделанную работу - у нее прекрасный отбор. Оно мне страшно нравилось, я его очень часто носила одно время. Это на самом брошь Sonia Rykel в виде булавки с шариком, 70-е, которую сама тетя-антиквар надела на такую тройную цепочку - очень модное решение. Сейчас золото чуть поблекло, потому что хранится неправильно, долгое время эта коллекция была практически свалена в кучу.

Колье Prada и винтажные броши

Благодаря Вике Шамис, которая мне предложила это сотрудничество, я свои завалы разобрала, превратила в коллекцию, сделала каталог, так что я ей благодарна от всей души, поскольку я теперь хоть знаю, сколько у меня единиц хранения, понимаю, как я их буду описывать, знаю, что я с ними буду делать.

А что, кстати?

Вот книгу сейчас готовлю. Ведь за каждой вещью в коллекции обычно стоит какая-то история. Иногда я покупаю не для того, чтобы носить, а для того, чтобы иметь. Вот одновременно с этим шаром от Рикель я приобрела эти сережки, они не маркированные, но я уверена в том, что это YSL, посмотрите. Но я не могу их носить, они слишком крупные для меня. Мне просто нравится, что они у меня есть. И в этом смысл коллекционирования, он приходит позднее. Когда ты приобретаешь просто потому, что это красиво, и ничего другого не надо себе объяснять. Передо мной все время стоит проблема того, как же это хранить. Сейчас мы это каталогизировали, ситуация стала значительно более легкой и приятной.

Жемчужный ошейник Dior, подарок от Лидии Александровой, 1998 год

Что нужно человеку для того, чтобы собрать коллекцию, которая смогла бы заинтересовать людей?

Это очень хороший вопрос. Для того чтобы быть интересной, коллекция должна быть очень персонифицированной, она должна демонстрировать твой личный выбор, личный вкус, твой эстетический взгляд. Она должна очень характеризовать тебя, она должна быть твоим портретом. За счет того, что через некоторое время какие-то объекты изымаются из коллекции, она рафинируется, то есть начинает походить на тебя и становится твоим отражением. Такие коллекции особенно ценны. Мало того что я могу рассказать о каждой вещи массу историй, я помню в своей коллекции каждую вещь. Стилисты, которые работают со мной, с удивлением на меня смотрят, когда я говорю: "А вот здесь нет такого колье, которое выглядит вот так, оно лежало там, я его покупала в таком-то году". У меня вся эта информация в голове. Если вдруг я чего-то не вижу, сразу это понимаю. Например, сейчас я размышляю о том, где эталон серебряного браслета Стивена Вебстера для его коллаборации с Guess, которая так и не была запущена - дальше эталонов дело не пошло, и один из них мой. Вот он где? Лежит ведь где-то… Ищу. Память как у слона - это еще одно качество коллекционера.

Владелица бутика Victoria"s Vintage Виктория Шамис приехала в студию "Останкино", чтобы выбрать украшения, которые будут представлены на выставке в ее бутике

По центру: серьги Yves Saint Laurent (подарок Ольги Спириной) и искусственный цветок Flower Me

Кружевное колье Olya Shikhova и колье из цепочек Masterpeace by Evgenia Linovitch

Ожерелье Volha Jewelry

Колье Masterpeace by Evgenia Linovitch

Колье от Георгия Рушева

Интервью: Катя Ухлинова
Фото: Марина Крылова

Эвелина Хромченко: "Разбирая гардероб, женщина на самом деле планирует свою жизнь"

"Надо быть лучше, чем вчера, а не лучше, чем другие" - это кредо эксперта моды, ведущей программы "Модный приговор" Эвелины Хромченко в отношении стиля может стать ключом к успеху во всех сферах жизни. Сделав для развития индустрии моды в России не меньше иного министерства, сегодня Эвелина каждое утро приходит к нам в дом, чтобы рассказать о том, что есть мода. Неудивительно, что, примеряя новое платье, мы думаем: а что сказала бы Эвелина?

Глядя на фотографии с Эвелиной Хромченко в роли модели, становится понятно, что если она захочет, то может одеваться исключительно в наряды тех дизайнеров, звезды которых сама и зажгла. Эвелина из тех, кто создавал сегодняшнюю карту моды России и наносил на нее все важные имена, именно она однажды нашла талантливых и никому не известных студентов и помогла им превратиться в тех дизайнеров, которые сегодня ежесезонно создают самые желанные коллекции. Неудивительно, что модный приговор Хромченко обсуждению не подлежит, а сама Эвелина не только продолжает поставлять на рынок новые fashion-таланты, но и запустила образовательный проект "Школа моды Эвелины Хромченко", благодаря которому любая женщина сможет узнать о моде все и даже больше.

Эвелина входит в The Business of Fashion 500 - престижный британский список
самых влиятельных людей международной моды

Эвелина, как-то вы рассказали, что, будучи студенткой, мысленно переодевали людей в метро. Вот уже семь лет вы действительно это делаете в программе "Модный приговор" на Первом канале. А в обычной жизни все еще хочется дать совет тем, кто в моде ничего не понимает?

Я не уверена в том, что, например, доктор, увидев у прохожего на улице явные симптомы болезни, кидается к нему и, хватая за рукав, ставит ему диагноз. Точно так же и я не пристаю с советами к тем, кто их не просит. У меня и так работы полно. Помимо участия в "Модном приговоре", который ежедневно только в России смотрят 35 миллионов зрителей, я руковожу собственным интернет-проектом c охватом в 30 миллионов пользователей - это мой сайт и страницы в соцсетях. Также я пишу книги, консультирую fashion-компании, провожу огромную работу по поиску и развитию молодых талантов. Плюс постоянно читаю лекции в рамках образовательного проекта "Школа моды Эвелины Хромченко" во многих крупных городах России и экс-СССР. Разумеется, и о Москве не забываю - в 2015 году, например, только в легендарном демзале ГУМа запланированы четыре лекции. Приходите!

- Вам уже давно пора было школу моды открыть.

Парадоксально, но факт: я ведь соглашалась на свои первые лекции скрепя сердце: всегда была уверена, что достаточно двух макаренко в семье - бабушки, преподавателя немецкого языка, и мамы, учителя русского языка и литературы... Но избежать преподавательской деятельности не удалось. Сначала я читала цикл лекций в Высшей школе экономики. Потом помогала создать программу модуля бакалавриата "Журналистика моды и стиля жизни" на журфаке МГУ. А сегодня у меня проработан целый цикл публичных лекций. Моя школа существует по принципу "Мой адрес - не дом и не улица": я читаю на престижных площадках, в разных городах, на большие аудитории. И делаю это в очень доступной, развлекательной форме.

Этот вид образовательного развлечения популярен во всем мире давно, он называется edutainment: название термина произошло от скрещивания слов education и entertainment. О трендах вечных и о конкретных тенденциях будущего сезона. О том, как правильно расшифровывать дресс-коды на пригласительных билетах. О том, как определиться со стилем - читай: с жизненной ролью, которую и надо декорировать одеждой. О том, как эффективно и экономично инвестировать в гардероб... Применив данные мною формулы на практике, мои слушатели с удивлением понимают, как облегчили себе жизнь. И удивляются, почему сами не поняли этого раньше - ведь все элементарно.

Вы хотите сказать, что люди после работы идут на лекцию о моде вместо того, чтобы отправиться в клуб или на концерт?

Так и есть. Впрочем, одно другому не мешает - сегодня послушают мою лекцию, а завтра будут знать, в чем им сходить на рок-концерт, а в чем - в консерваторию. Как одеться на собеседование, чтобы приняли, а в чем отправляться на корпоратив, чтобы повысили. В чем идти на первое свидание, чтобы состоялось второе, и как нарядиться для знакомства с родителями жениха, чтобы они превратились в свекра и свекровь... Глядишь, жизнь и наладится. Ведь женщина, разбирая свой шкаф или планируя покупки, на самом деле планирует свою жизнь, отсекая ненужное и экипируясь для новых побед.

- Некоторые считают, что мода - это закрытый клуб для избранных. Очевидно, у вас иное мнение?

Разумеется, потому что это неправда. Я всегда так считала - и когда создавала детский журнал моды для девочек-подростков, и когда выпускала взрослый журнал моды для женщин от 22 до 55 лет. И в выпускном классе, когда делала радиопередачу для школьниц на Первом канале радио, и сегодня, когда Первый канал телевидения дает мне уникальную возможность работы с гигантской аудиторией. Мода - это не высшая математика, это игра. И не для избранных, а для всех. Я просто знаю правила. И готова их понятно объяснить.

- Кто приходит на ваши лекции?

Это молодые, успешные, красивые, отлично одетые слушательницы, которым моя помощь, на первый взгляд, не нужна... Просто им хочется выглядеть еще лучше. Хочется со знанием дела инвестировать в вещи, которые никогда не выходят из моды. И точно знать, что именно купить, чтобы соответствовать текущему сезону, ведь тенденций такое множество, что без помощи профессионала в них разобраться тяжело. Кроме того, иногда всем нужен дружеский совет. Например, нет четкого видения собственного стиля, но хочется выглядеть достойно. Или нужно поехать в ответственную командировку и непонятно, что класть в чемодан. Все сталкиваются с ситуацией, когда гардероб переполнен, но кажется, что нечего надеть.

- Неужели и у вас такое бывало?

Конечно, но, к счастью, моя гардеробная формула необходимого минимума меня не подводит - полный набор палочек-выручалочек у меня всегда наготове. И если я не знаю, чего хочу, то просто составляю произвольную комбинацию из моего базового гардероба-конструктора согласно расписанию дня. И вуаля!

"Мода - это не высшая математика, это игра", - говорит Эвелина Хромченко

- Вы шопоголик или все-таки продумываете свои покупки?

Я ни секунды не шопоголик. Я твердо знаю, что именно куплю в наступающем сезоне, а какие тренды уже отражены в моем гардеробе, нужно только зайти в гардеробную и достать из моей базовой коллекции нужное. Мои лекции о 25 выгодных инвестициях в гардероб популярны не просто так, я знаю, о чем говорю.

- У вас в гардеробе есть вещи современных российских дизайнеров?

Ну конечно. У меня внушительная коллекция - коктейльные решения Вики Газинской, дневные платья Кирилла Гасилина, жакеты Славы Зайцева и Татьяны Парфеновой, пальто Люды Никишиной и Виктории Андреяновой, брючные костюмы сестер Рубан, вечерние наряды Ульяны Сергеенко, свитшоты Кати Добряковой, смокинг от Алены Ахмадуллиной, шляпы Кости Гайдая... Можно долго перечислять. Вот почему-то брючного костюма от Дмитрия Логинова у меня пока нет, надо исправить это упущение в ближайшее время. Зато обширное собрание бижутерии от российских творцов у меня дома уже не помещается, только в специальном хранилище вместе с моей основной коллекцией винтажных украшений. Кстати, моя антикварная бижу-коллекция сама теперь предмет экспонирования в галереях и музеях и живет независимой от меня жизнью. А я озабочена новинками. Следите за моими "Бижу-Базарами" - во время этих мероприятий я представляю новые имена в бижутерии. Следующий "Бижу-Базар" в начале лета сделаем, думаю.

- Вы постоянная гостья неде ль моды в Париже и Милане. Все-таки есть разница между представлениями о моде в России и в Европе?

Особенности восприятия в разных странах мира никто не отменял. Россиянкам по вечерам нравится быть нарядными, нравится блеск, высокие каблуки, броские украшения, яркие цвета, а француженки выберут вечером сдержанность декора, матовые ткани, маленькие незаметные украшения и черный цвет. Американка вечером захочет показать коленки, а итальянка - декольте. Молодая москвичка всем своим видом будет демонстрировать, что она уже взрослая, а парижанка - стараться донести то, что она еще ребенок. Мы все разные, и это хорошо. Русская любит пельмени, итальянка - равиоли, китаянка - димсамы, японка - гёдза. Между этими блюдами много общего, но в то же время всем очевидна разница.

Не кажется ли вам, что современная мода носит слишком коммерческий характер? То есть дизайнеры в первую очередь думают о том, как продать, а не о том, как создать шедевр.

А кому нужен шедевр моды, если его нельзя купить и надеть? Любой шедевр моды только тогда и входит в историю, когда его правильно надели - в нужное время, в нужном месте, на нужного человека. Платья самого по себе не существует.

- Что для вас дурной вкус?

Если одним словом - это перебор. Если конкретно, то бровь, выщипанная в форме "московский излом", откровенно "сделанные" губы и грудь, нейл-дизайн в любом проявлении, джинсы, "украшенные" вышивкой, стразами или "оборудованные" потертостями в неправильных местах - люди не замечают, как уродуют их формы такие визуальные эффекты, обувь с длинными узкими носами, особенно у мужчин, мужские ремни с огромными бляхами, изобилие логотипов, маленькая собачка в дамской сумке на публике, спортивные костюмы везде кроме спортзала, но даже в спортзале плюшевые костюмы розового цвета с веселыми ушками повергают меня в шок.

Несомненный дурной тон - это обнаженное тело в обществе. В любых дозах. Голый живот уместен на даче, на пляже, в спальне, но избавьте прохожих на улице от необходимости лицезреть ваши телеса. Замечу, что меня тяжело заподозрить в зависти: моя комплекция и вес всегда позволяли мне короткое, облегающее и декольтированное в любых соотношениях.

У героинь программы "Модный приговор", которые надели новое платье, потом действительно меняется жизнь? Они становятся счастливее, изменив свой образ?

Я помню женщину, которая поправилась после родов и никак не могла похудеть. Из-за этого муж, любитель худышек, бросил ее. Она впала в депрессию и дошла до того, что восьмилетний сын просил ее не приходить в школу, потому что не хотел, чтобы маму принимали за бомжа. Переодевшись и приобретя новый макияж и прическу, женщина так понравилась себе в зеркале, что внезапно начала худеть - я давно заметила, что от счастья многие худеют. И, когда наша бывшая героиня пришла в суд разводиться, она была досвадебного размера. Изумленный муж разводиться уже не хотел, но она все же оформила развод. И начала совершенно новую - красивую и счастливую - жизнь с мужчиной, для которого была важна она, а не размер ее одежды.

Эвелина Хромченко на съемках "Модного приговора"

Помню женщину, которая была влюблена в своего начальника-иностранца, а он попросту не замечал ее - настолько блеклой она была. И никакие ее профессиональные достижения отмечены не были по той же причине. Переодевшись, дама немедленно получила повышение. И, представьте себе, в нее вдруг влюбился тот самый начальник. Они поженились и уехали к нему на родину, в Европу.

А вот совсем свежая история, которая случилась в моем собственном подъезде. Я несла кучу пакетов, и мне помогла открыть парадную дверь стильная женщина с малышом в слинге. "Ой, как хорошо, что вы наконец к нам переехали, мы вас так долго ждали. Вы не узнаете меня? - спросила она. - Я была вашей героиней четыре года назад". "А как называлась программа?" - спрашиваю. "Дело о слинге". Я говорю: "Но, позвольте, как же? Ведь вашему малышу меньше года..." Тут открывается дверь квартиры, и беленькая девочка лет пяти удивленно говорит: "Ой, мама, а что тут делает Эвелина Хромченко?" Молодая женщина улыбнулась: "А вот кто в слинге тогда сидел"... И таких историй у наших редакторов сотни.

Вячеслав Зайцев, Валентин Юдашкин, Эвелина Хромченко и Александр Васильев

Однажды вы сказали: "Женщина может быть любой, главное - запомнить, что она не толстая, а аппетитная, не длинная, а статная, не тощая, а стройная, не коротышка, а миниатюрная. Нужно ценить то, что вам дал Бог". В каком возрасте вы пришли к этой мысли?

Я с этой мыслью выросла. Меня так воспитывали в семье. Мне с раннего детства подробно объяснили: все люди - красивые, а я - вообще самый лучший, умный и красивый ребенок на свете. Я до сих пор считаю этот подход правильным. Некоторым взрослым кажется, что детей можно испортить комплиментами, что правильно ставить малышей в известность об их недостатках во внешности - а это огромное заблуждение.

- Ваша уверенность в себе у вас с детства?

Именно так. Правда, я что-то засомневалась в подростковом возрасте, но быстро нашла баланс.

Вы озвучивали героиню Мерил Стрип в фильме "Дьявол носит Prada", которая была главным редактором журнала о моде, властной и деспотичной женщиной. Вы ассоциируете себя с ней?

Я всего лишь озвучила Мерил Стрип, а она блистательно сыграла свою роль. Как вы думаете, на сколько процентов этот фильм про Мерил Стрип?

- В жизни вы можете быть жесткой?

А вы нет?

- Но у вас получается "выключать" жесткость, когда заканчивается рабочий день?

Мне кажется, это собирательный вопрос ко всем женщинам-руководителям. Но в моем случае ответ довольно однозначный: я - да, у меня просто нет сил после работы. А если бы и были, я бы тратила их на то, чтобы перенаправить освободившуюся энергию в мирное русло. Вот спортом бы занялась наконец, а то все массаж да массаж.

- Жесткий характер, требовательность мешают в личной жизни?

А может, в личной жизни я пушистая и непритязательная, залезла под крыло к своему любимому и тихонько там сижу?

- Ваш сын Артемий уже совсем взрослый. Он прислушивается к вашим модным советам?

Если, отправляясь на встречу с друзьями, он мне назло напялит иной раз бейсболку на затылок, то, одеваясь на красную дорожку, Артемий сам себе завязывает галстук, попадая в нужную длину и делая правильной толщины узел. Его представления о мужском костюме достаточно развиты для того, чтобы в протестном переходном возрасте спокойно относиться ко всем свежим идеям мужской моды, которые я применяю в его гардеробе, - и к укороченным брюкам, и к компактным пиджакам. А в отношении всего остального он действует по собственному плану.

Ну вот, например, его никто не прессовал с выбором профессии. Он захотел учиться бизнесу, хотя мне очевидно, что у него есть объективные данные, чтобы стать отличным кинорежиссером. Но тут я со своими советами не лезу. Это его жизнь. Ему 18 лет. Нужен будет совет, я его дам. Но я точно знаю, что уже очень давно оградила его от массы проблем, четко объяснив ему в его семь лет некоторые простые вещи, которые кое-кто и в 50 никак освоить не может. Например, мой сын с детства знает, что на вопрос женщины о том, как она выглядит, ни в коем случае нельзя отвечать: "Нормально". Этот урок он усвоил еще до того, как выучил таблицу умножения. Это одно из моих важнейших жизненных достижений, я считаю.

Интервью журнала "Exclusive. Журнал студентов" с Эвелиной Хромченко, главным редактором русского L`Officiel

Многие начинающие журналисты искренне уверены в том, что необходимо нечто очень специальное для того, чтобы получить заказ. На самом деле не нужны никакие связи, не нужен никакой блат, чтобы получить работу в СМИ.

Эвелина, хотелось бы узнать от Вас, как всё начиналось и как произошло, что Вы стали самым уважаемым человеком в русском fashion медиа.

В 16 лет я начала работать журналистом в детской редакции Всесоюзного тогда ещё радио, на радиостанции "Смена". Это был первый канал Всесоюзного радио, вещание, которое было включено в квартплату и по утрам будило нас "Пионерской зорькой". В начале 10 класса я начала готовиться к двум поступлениям. В планах был институт иностранных языков и журфак МГУ. Причём, институт иностранных языков, потому что мне хотелось туда: я всегда любила английский, мне нравились все гуманитарные предметы. А журфак просто потому, что я знала эту работу: моя мама, моя мачеха и мой отчим работали на радиостанции "Юность". Для того, чтобы как следует подготовиться к поступлению, я сделала ряд публикаций во всяких СМИ. Будучи весьма активной школьницей, я бегала по разным мероприятиям, по каким-то встречам, концертам, диспутам. Знакомилась там с разными людьми. Я была общительной девочкой и, в общем, до сегодняшнего дня ей остаюсь (смеётся). Результатами моих походов становились заметки в самых разных столичных газетах. Кроме того, я решила, что ни в коем случае нельзя манкировать возможностями и знакомствами, которые предоставляют родители, взяла у своей мачехи телефон заместителя главного редактора радиостанции "Смена" Надежды Евгеньевны Бредис. Но, собственно, на этом родственная помощь на моём пути и закончилась. Надежда Евгеньевна достаточно спокойно сказала мне, что я могу придти, на меня могут посмотреть. На меня посмотрели, мне выдали диктофон, и я стала заниматься созданием маленьких сюжетов, которые впоследствии ложились в программы других журналистов. На радиостанции "Смена" существовала так называемая детская редакция, поскольку это были передачи для детей и подростков, им требовались детские голоса и детский взгляд на те проблемы, которые освещались. Поэтому я попала прямо по адресу: я могла делать очень квалифицированные вещи, ведь учитывая то, что моими слушателями были мои ровесники, для меня не составляло большой проблемы сделать так, чтобы эфиры были интересными для них. В связи с тем, что я предлагала достаточно интересные какие-то заходы, нетривиальные для этой радиостанции, на меня стали складывать больше.

- Появились первые деньги?

Пока была внештатным автором, я умудрялась зарабатывать даже больше моей мамы. ...Но когда люди видят, что лошадь выросла, они её грузят. В итоге, в 17 лет я была уже в штате радиостанции "Смена" на ставке референта (это первоначальная штатная позиция), но с объёмом вещания обозревателя. При этом я уже училась в университете на дневном отделении...

- На журфаке?

Да, на журфаке. Просто получилось так, что в инязе сменился состав приёмной комиссии. Английская грамматика имеет несколько направлений в преподавании. И поскольку в составе приёмной комиссии были люди, которые не относились к той школе, к которой принадлежали мои педагоги (а там ведь своя иерархия, свои группировки), мне порекомендовали "не злить гусей", а просто поступать на следующий год, когда комиссия опять обновится и когда появится шанс сдать эти экзамены. Сейчас, конечно, смешно об этом говорить, но тогда это казалось важным. Но всё-таки я решила посмотреть, как проходят вступительные экзамены, и сделала пробный шаг. А журфак был буквально под носом. Ведь я прекрасно знала, что это такое, я занималась этим.

Так или иначе, к необходимости поступать на журфак я оказалась очень готовой. Все печатные публикации у меня были в порядке, единственное, чем я "добила" свой пакет, так это радио. Просто я подумала, что эту сторону моего фантастического таланта тоже необходимо продемонстрировать (смеётся).

- Никогда не жалели о том, что всё-таки в МГУ пошли?

Да вы что! Это же лучшее место для обучения журналистике! С ним может поспорить разве что Колумбийский университет. Так что мне грех жаловаться, у меня великолепное образование. Единственное, о чём жалею, это о том, что не воспользовалась возможностью выучить дополнительный иностранный язык. У меня просто времени на это не было. А всё остальное я получила в полном объёме, даже несмотря на то, что являлась туда с серединки на половинку и то только на профильные предметы. При этом - что очень приятно - на журфаке всегда обращают внимание на студента-действующего автора. Когда ты действительно работаешь, с тобой там носятся как курица с яйцом. Я не знаю, как сейчас, но тогда это было именно так. И если я пропускала какие-то не очень важные занятия, никто даже вопросов не задавал. Главное-реферат сдай, контрольную работу напиши и на экзамене появись. Я работала, и люди не могли этого не заметить: у меня эфиров было выше крыши, и публикации каждую неделю выходили. В общем, сама не заметив, я втянулась именно в радио и стала там работать. За два года работы в штате я сделала феерическую карьеру, совершенно невозможную, казалось бы, на советском радио, поднявшись от референта до обозревателя. Следующая должность была зав.отдела, потом зам.главного редактора, потом - главный. Я вела передачу "Ровесники", была такая культовая передача, шла в четыре часа. Я была её автором, и автором всех её сюжетов. И у меня был очень большой объём вещания: не менее четырёх часовых передач, не менее трёх получасовых, не менее четырёх пятнадцатиминуток в месяц. Это значит, что "Пионерскую зорьку" в моём исполнении вы могли слышать неоднократно, если родились в то время. Люди на улице узнавали меня по голосу. Правда, до сих пор жалею, что не пришла на торжественное вручение дипломов: у меня был эфир, и мне в голову не пришло спросить, могут ли меня заменить. Так что мне Засурский ручку не целовал.

- Но Вам этого не особо хотелось, или же снова можно сослаться на исключительную занятость?

Нет, мне конечно, хотелось, чтобы меня публично похвалили за мой красный диплом. Но система советского радиовещания накрепко вбивает тебе в голову гвоздь. Этот гвоздь называется самодисциплина: невозможно подвести, невозможно опоздать на эфир... Я застала те времена, когда уже появилась определённая свобода, эфир уже был прямой, но система оформления этого эфира ещё полностью соответствовала цензурной советской системе. Все сценарные планы, все плёнки ты сдавал и оформлял так, как это было принято в советские времена.

- Такое ощущение, что уже тогда, в столь юном возрасте, Вы были достаточно компетентны .

А ты не мог быть неквалифицированным человеком, например, ты не мог неправильно ставить ударения: вот нравится тебе или не нравится, но ты обязан говорить "подрОстковый", а не "подросткОвый", потому что "подрОстковый" правильно, согласно словарю ударений для работников телевидения и радиовещания 1961 года издания. Ты говоришь "фОльга", а не "фольгА", ты говоришь "декольтирОванный", потому что только так правильно и не иначе.

И это очень дисциплинирует. Поскольку у меня грамотность врождённая, произношение правильное, голос поставленный и подходящий для молодёжного радиовещания, то нет ничего удивительного, что так всё обернулось. При этом у меня воловья работоспособность. В моём случае дисциплинарная сетка легла на благодатную почву. И, реально, я страшно счастлива, что такой малолеткой начала работать, потому что попала в руки советских специалистов.

- Советских специалистов? Как будто это особый вид...

И ещё какой! Это племя сверхлюдей. Сегодня есть только отголоски всего этого. Так что если вы вдруг умудрились попасть в средства массовой информации "под крыло" человека, который работал в советское время на серьёзной позиции, учитесь у него всему. Засовывайте себе в подкорку дисциплинарные графики, потому что в случае, если вы этого не умеете, вас нет.

- С учителями всё достаточно ясно, но вот интересна непосредственно Ваша практика.

Через некоторое время система советского радиовещания начала рушиться, и деньги, которые раньше казались крутыми, таковыми казаться перестали. Зато начали открываться различные коммерческие радиостанции. В то время мой рабочий день строился следующим образом: с утра я приходила на занятия в университет, после чего отправлялась на радиостанцию "Смена" и делала там свою работу, монтировала или чистила плёнку. У нас не было компьютеров, мы работали на плёнке, на 38-й скорости. С большими бобинными магнитофонами. Чистила плёнку я всегда сама. В принципе, эту работу можно было делать и через операторов, но они не всегда чистили так, как я считала идеальным. Я так не любила. Я любила полностью сделать свою передачу сама. Другими словами, помимо творческих и организационных обязанностей, у меня ещё были обязанности, связанные с технологией, которые я сама себе придумала. И я их выполняла и считала для себя очень серьёзной школой. В конечном итоге я стала отличным оператором, таким, что могла убрать слово из текста даже на музыкальной подложке, не переписывая эфир. Сейчас это ненужная квалификация- никто не режет и не клеит пленку, все работают на компьютере. Но если я сяду делать это за компьютер, то равных мне просто не будет, потому что ухо развито настолько... Так что ничто не прошло даром: в течение 10 лет любая радиореклама журнала L?Officiel писалась и контролировалась мной. И всегда была очень действенной. Ведь мне всегда было ясно, что именно нужно электронным медиа. И тогда, когда это понадобилось мне, я стала одной из самых востребованных "говорящих голов" на радио и телевидении.

- Вот здесь можно поподробнее? Что значит "всегда было ясно"?

Я очень монтажно говорю. Я всегда знаю, что нужно моим коллегам в телевизоре или на радио. Я знаю, как надо говорить, чтобы программа понравилась их руководству. Меня любят приглашать именно по этому поводу. Я абсолютно не проблемный гость: меня не нужно релаксировать перед прямым эфиром, мне не нужно наливать коньяк, я всегда буду в макияже, в причёске и одета так, как необходимо, чтобы быть правильно воспринятой в данной студии. И я всегда говорю именно то, что от меня хотят услышать. И даже больше. Я всегда могу поддержать слабый момент, сильный - отиллюстрировать. Глядя на этот процесс монтажно, я могу сделать то, что не всегда могут другие гости эфира. Так что ничто и никогда не бывает бесполезным. Самая рутинная работа, самая чёрная, неинтересная и даже раздражающая (та же расшифровка, например), всегда должна делаться молодым журналистом самостоятельно. Всегда. Для качества финального продукта очень важно проделывать все опции самому. А не отправлять, например, расшифровку в секретариат. На определённом этапе, тогда, когда твой уровень профессионализма стабилизировался, можно, а на начальном - ни в коем случае! Всё надо делать самому. Журналистика - это очень рукодельная история. Со временем на радио у меня появились собственные проекты. Так, я придумала и стала вести первую в стране программу для девочекподростков с совершенно отвратительным названием "Спящая красавица", навязанным мне постсоветским руководством. Но делать нечего, когда тебе дают 45 минут в еженедельном эфире и когда у тебя рейтинг, исчисляющийся мешками писем, первый на "тарелке", про название уже не споришь. Кроме того, я вела эфиры в близлежащей радиостанции "Авторадио". Под псевдонимом, потому что на основной работе это запрещалось.

И узнавали, но сделать ничего не могли, потому что меня не сдавали на "Авторадио", говорили, что это их ведущий, у которого действительно голос потрясающе похож на Хромченко: им нужен был хороший ведущий, мне были необходимы деньги. Кроме того, я была постоянным обозревателем моды на радио "Европа Плюс", туда я отправлялась по расписанию сразу с радиостанции "Смена". Свои обзоры писала в метро, потому что от станции "Улица 1905 года" до "ВДНХ" одна пересадка и два длинных перегона - можно роман написать. Минут за двадцать до начала программы я приходила уже полностью подготовленная, садилась и говорила в прямом эфире. Просто на "Европе Плюс", узнав, что у меня хорошая эфирная подготовка, решили сэкономить на мне студию записи. Поэтому три раза в неделю я таскалась туда на свои три минуты. После чего я отправлялась на троллейбусе на Дмитровское шоссе, в редакцию журнала, который практически сама и основала.

И он существует по сей день. Люди, у которых было издание для пионервожатых под названием "Карусель" решили переформатировать его в журнал для девочек-подростков, потому что на тот момент в страну начали прибывать всякие зарубежные средства массовой информации для данной аудитории, а в России не было такого СМИ. Вот они и решили стать первыми. Я пришла к Вячеславу Зайцеву за разрешением назвать журнал так, как зовут его внучку и как называются его духи. Он разрешил и мы запустили проект под шикарным названием "Маруся".

- О, мы помним этот журнал! Отличный.

Но через некоторое время мой партнёр оказался прохвостом. Он не вписал моё имя в учредительские документы, тем самым обманув меня. В общем, мне было 20 лет и я ему доверяла, а он был комсомольским работником. Так моя интеллектуальная собственность бесплатно досталась ему. В итоге, мы расстались совсем нехорошо. Я ушла и оставила ему журнал. Я видела это издание по прошествии лет, там до сих пор мой рубрикатор остался. Помимо работы в "Марусе", где всё практически было сделано моими руками, начиная с обложки и заканчивая даже обтравкой фотоиллюстраций, я начала заниматься пиаром. Агентство, в котором я этим занималось, на тот момент называлась "Интермедиа" и принадлежало моему мужу. Вечером я пиарила всякие fashion-мероприятия, типа Еlite modеl look или Недели высокой моды в Москве. А ночью, приходя домой, начинала внештатную деятельность для всех, кто был готов публиковать статьи про моду, потому что мне надо было зарабатывать деньги на следующую поездку в Париж, на очередной показ. Конечно, никто и никогда из постсоветских изданий такую поездку оплачивать бы не стал. Но я знала, что если хочу писать о моде, я должна быть в Париже. И я была там.

- Вы сразу заводили там нужные знакомства или просто делали обзоры с показов?

Знаете, когда едешь в такую поездку за свой счёт, ситуация меняется в корне: ты прекрасно понимаешь, что необходимо набрать столько материала, чтобы обеспечить им огромное количество средств массовой информации. Тебе же надо "отбить" свои затраты! Естественно, как только заканчивался показ, я пулей неслась в back-stage и оказывалась рядом с дизайнером первая, даже раньше "целовальщиков", которые поздравляют дизайнера с успешным показом. Не говоря о том, что я была первая в череде интервьюеров. Какая там Мари-Кристина Марек, какая Эльза Кленч! О чём мы говорим?! Я была самая первая. Пока обозреватель "Интернэйшнл Геральд Трибьюн" подходила к дизайнеру, я уже брала у него интервью, ясно же было: зазеваешься, окажешься в хвосте, дизайнер устанет, малышке интервью не даст, а потом малышка ещё и на следующий показ опоздает! Ну уж нет.

- Эвелина, Вы вдохновляете!

А это не сложно, если ты этого действительно хочешь. Когда тебе действительно надо, ты всё получишь. И я получала. Это стало трудней, когда я уже стала главным редактором журнала, потому что меня стали узнавать в лицо, и всё приходилось делать по правилам. А вот когда я была маленьким независимым корреспондентом, я могла делать так, как считала нужным. И я делала. И поэтому у меня была огромная линейка интервью для всех радиостанций, на которых я работала. Потом эти интервью в более полном объёме шли в расшифровку и выходили в куче средств массовой информации. Когда всё это публиковалось, я собирала урожай гонораров, и у меня как раз подходило время новой Недели, новой аккредитации. Я опять могла ехать в Париж. По тем временам я зарабатывала совершенно дикие деньги на исключительно журналистском труде. Моя первая публикация в "Известиях" вышла, когда мне был 21 год. В советское время это казалось в принципе невозможным. Но самое удивительное что я там опубликовала: это было интервью с Клаудией Шиффер, которая тогда приехала в Питер. Если правильно распределить своё время, можно преуспеть, даже когда ты очень молод.

- Вас кто-то поддерживал в тот момент?

Мой муж. Тогда мы с ним организовали собственное пиарагентство. У него в то время возникли проблемы с партнёрами, и я сказала: "Да плюнь ты на них! Давай организуем новое агентство. Под новым логотипом". И мы организовали "Артефакт". Ещё до прихода в L"Officiel я организовала и провела более 70 конференций под его логотипом. Например, с Шэрон Стоун, с Гвинет Пэлтроу, с Валентино Горовани, с Эмануэлем Унгаро... Я подготовила пресс-конференцию Эмануэлю Унгаро, но провести не смогла: в этот день я рожала сына. На пейджер моему мужу, который вёл эту прессконференцию, пришло сообщение, и журналисты стали перешёптываться, мол, я это сделала и сейчас приеду. Примерно так и произошло: через пять дней я уже стояла у микрофона на радио "Европа Плюс".

Вы же сами сказали, что важно уметь распределять своё время, неужели нельзя было отложить конференцию и эфиры на время родов?

На самом деле это было смешно. Мне неправильно диагностировали время родов. Сказали, что я всё это в середине апреля сделаю, а не получилось. Получилось в конце, как раз перед майскими праздниками. Я заранее подготовила записные эфиры на радио "Европа Плюс". Они-то кончаются уже, а я ещё в больнице. И вот бегу я к телефонному аппарату, около него тётеньки пузатые стоят, нечёсаные какие-то, в тапках... А я себе сшила фантастический совершенно дизайнерский халат у Тани Романюк, и вот вся такая роскошная, при макияже даже, расталкиваю всех, пробираюсь к телефону и дозваниваюсь на "Европу Плюс". Меня соединяют с Аксютой, на тот момент программным директором этой радиостанции, и я ему ору: "Юра! Связь может прерваться - другой не будет! Я не успеваю родить! Пришли мне в больницу человека с аппаратурой, я ему наговорю. Ещё эфира четыре". Он мне: "А ты где?"-"В роддоме"-"Что ты там делаешь?"-"Рожаю"- "Вот и рожай!" Так у меня впервые в жизни возникли майские праздники. Раньше у меня не было ни майских праздников, ни Нового года. Вся жизнь планировалась между дедлайнами.

- И что ни разу дедлайн не срывали?

Нет. Никогда. Да я умру! Я своим тельцем мост проложу между двумя берегами, и пусть по мне пройдут. Я пережила два путча на работе. Причём, с первым тоже связана забавная история: с утра по радио раздавалась классическая музыка. Мы поняли, что дело нечисто. Но я пошла на работу, потому что у меня был монтаж. Придя туда, я увидела танк: его попа была на улице, а дуло занимало весь вестибюль. И на пропускной стоял не привычный охранник, а солдат. Показываю пропуск, говорю: "Мне на работу. У меня монтажный день". А он: "Ты чего, не видишь? У нас штурм через два часа". "Так я через два часа всё уже сделаю и уйду". В общем, он меня пропустил со словами: "Все вы здесь чокнутые какие-то". Мне ж никто не позвонил из моего руководства, не отменил моё студийное время, а мне и в голову не пришло, что это опасно, что я могу пострадать и что нужно пропустить рабочий день... Я отмонтировала свою передачу и минут за 15 до начала штурма ушла. При этом я не знала, пойдёт ли эта программа в эфир, но знала, что свои обязанности выполнить должна. И не из-за того, что мне платят за это деньги. Совершенно из-за другого! Это эфир, это святое. Какой же я буду штатный работник радио, если сорву эфир? Моя задача была пробраться туда любым способом, да хоть через окно! И я бы пробралась, если б меня не пустили. А второй штурм в моей жизни произошёл как раз тогда, когда я пришла в Останкино делать свои три минуты про моду. Я прохожу через задний вход, потому что передний уже оккупирован, а вахтёр мне говорит: "Они вот-вот уже начинают. Там, говорят, уже бомба". Нет, думаю, я быстро. Поднимаюсь в студию, там сидит Жени Шаден, вещает. Спрашиваю: "Сигнал-то идёт?" А он даже не знает! Человек работает и не знает, слышат ли его люди. Просто делает свою работу, ведь опять никто не позвонил, никто не отменил эфир. И я тоже сажусь в эфир, и, не зная, слышит меня кто-нибудь или нет, вещаю свои три минуты о моде. И ухожу, и действительно слышу, что идёт стрельба, вижу огонь...

- Неужели работа для Вас была настолько на первом месте?

Да. Всегда.

- А как же семья?

Семья это, конечно, тоже важно. Но я всё же считаю, что в жизни самое важное именно то, что мы делаем. Я не воспринимаю семью как работу. Семья - это релакс, это родное.

- А когда же релакс?

Такое впечатление, что у Вас не 24 часа в сутках, а все 48.

Да, так и есть. Я же говорю, надо просто правильно распределять своё время.

И неужели у Вас никогда не было желания сказать: "Всё. Не хочу, не буду, устала"?Неужели ни разу не хотелось уехать куда-нибудь на месяц и о работе вообще не думать?

Ну, во-первых, на месяц уехать ни один нормальный руководитель СМИ себе позволить не может. А во-вторых, я всегда беру с собой лэптоп.

- Усталости, похоже, не знаете?

Нет. Я не понимаю, как можно работать по-другому.

- Но бывают же, наверное, какие-то не очень приятные моменты в работе...

Да сколько угодно!

- И как Вы их переносите?

С трудом, как любой нормальный человек. Просто действительно трудно представить, как можно на протяжении многих лет работать без выходных, без праздников... и не устать. Ну, в последние 10 лет у меня всё же есть и Новый год, и майские праздники, и перерыв между дедлайнами (смеётся). Конечно, все мы куда-нибудь уезжаем. Знаете, было время, когда я тоже думала, что больше работать просто невозможно, но когда пришла в журнал L"Officiel, поняла, что и это не предел. Так что никогда не говори никогда. Теперь же, когда в моём активе уже 9 лет работы главным редактором L"Officiel, я поняла, что можно при этом быть ведущей дневной телевизионной программы, нисколько не умаляя своих непосредственных обязанностей: я по-прежнему читаю и подписываю каждую полосу, утверждаю каждую картинку и разрабатываю каждую фотосессию. Спасибо изобретателям I-phone.

- А за эти 9 лет Вы не пресытились модой?

Нет! Когда ты определился в своей специализации, всё, ты отрезал канат. Через некоторое время каждый нормальный журналист должен понять, что же ему более интересно освещать в этой жизни, он должен выбрать свою дорогу. Невозможно писать обо всём! Ты должен становиться специалистом. Тот, кто пишет о бизнесе, должен знать больше, чем те, кто этот бизнес делает. Специализируясь на какой-то области, ни о чём другом ты даже думать не хочешь. Тебя интересует только это, потому что ты-часть этой сферы. А потому тебе это не надоедает. Вот и мне нравится моя работа. Средства массовой информации-это вообще такая удивительная штука! Она же без дна, её можно улучшать постоянно. Предела совершенству нет, потому что время не стоит на месте. Наша задача найти себя как можно скорее, чтобы никому не травмировать мозг. В том числе и себе.

Но ведь может случиться так, что человек только со временем осознаёт, что то, чем он всё это время занимался, не его.

Этого практически не бывает: если тебе не нравится твоё дело, ты много и не достигаешь. В этом состоит секрет больших достижений. Бывает по-другому: ты понимаешь, что не тому учишься. И не редкость, когда человек получает одно образование, а находит себя совершенно в другом. Это свидетельствует лишь о том, что ты рано начал, и впоследствии, даже по достижении каких-то успехов, тебе придётся получить дополнительное образование. Здесь самое главное - прислушиваться к себе, ты должен получать кайф от того, чем занимаешься. Я помню это детское удивление: я получаю удовольствие, а мне за это платят деньги. В нашем деле деньги всегда стоят на втором месте. Если на собеседовании человек сразу задаёт первый вопрос: "А сколько вы мне заплатите?" - Я отвечу: "Да нисколько. До свидания".

- Но ведь для многих деньги очень важны.

Несомненно. Я тоже работаю за деньги, меня тоже всегда это интересовало. Здесь вопрос в том, как ты оборачиваешь это желание зарабатывать деньги. Для моей работы это было вовсе не главное. Я до сих пор делаю массу работы, не спрашивая, какой гонорар за это получу. Таким примером в моей детской жизни была работа в журнале "Огонёк" и в газете "Известия". Я зарабатывала деньги на радио, а писала для практики, потому что понимала, что радиожурналист испытывает сложности с переформатированием "живого" текста: нас этому не учили. В какой-то момент я поняла, что должна решить эту проблему сама. Что должна писать в печатные СМИ. Я училась писать диалоги по книжке "Карлсон, который живёт на крыше". В тот момент мне было 17 лет. И я научилась. Я терпеть не могу писать (как и многие журналисты), но если надо, делаю это великолепно. Чему-то мы должны научиться по ходу для того, чтобы в будущем сделать себе имя, чтобы заработать кредит доверия. И деньги здесь нельзя ставить во главу угла.

Эвелина, Вы часто говорите, что Вашей целью всегда было изменить образ России в глазах других стран к лучшему. За 9 лет Вам это удалось?

А то! Мне всегда удаётся то, за что я берусь. Вот, например, журнал Time недавно сделал обзор новых рынков luxury. И эти новые рынки представляют Китай, Индия и Россия. Большая статья, восемь полос. Китай представляет дистрибьютор люксовых брендов, Индию представляет главный редактор индийского Vogue. Россию представляю я.

Наши авторы очень талантливые люди. Главная особеннось наших штатных сотрудников- ответственность. Порой забавно слышать, как человек изо всех сил открещивается от престижной командировки: "Эвелина, да не могу я ехать на эту "белую вечеринку" в Канны! У меня дедлайн, у меня в офисе работы полно". А ведь для кого-то это dream-job. Кроме того, у нас много нетривиальных внештатных авторов от Ингеборги Дапкунайте до Степана Михалкова. Виталий Вульф у нас долгое время вёл рубрику "Легенда", теперь рубрикантом стала его любимая ученица Серафима Чеботарь. У нас пишут люди совершенно разных профессий: от профессиональных писателей, типа госпожи Робски, до профессиональных математиков типа Вари Ремчуковой- девушки, которая очень хорошо разбирается в джинсах и является наследницей крупного издательского дома. У нас очень сильные авторы. Сати Спивакова, например, сделала в своё время большое эксклюзивное интервью с Бернаром Арно. И это было его единственное очень личное появление в мировой прессе. В мировой! Я не говорю о русской: она, понятно, отдыхает. И мне жаль, что наш журнал не выходит хотя бы на английском языке. Я мечтаю, чтобы мир увидел, какой сильный журнал родился в России. Мы же не перепечатываем всё то, что делают наши французские партнёры. Мы создаём свой отдельный продукт.

- А почему Вы не хотите делать такой же журнал только под русским брендом?

Для этого нужны очень серьёзные инвестиции, пока никто на них не соглашается.

- Но Вы были бы готовы уйти в собственный проект?

А почему нельзя делать это одновременно, даже под вывеской одного издательского дома? Если правильно распределиться... Но на самом деле я не ищу приключений на свою голову, потому что средства массовой информации-это прежде всего серьёзная работа и большой бизнес. Зачастую людям, приходящим устраиваться на работу в "глянец", искренне кажется, что мы здесь начинаем утро с шампанским и чёрной икрой. Это совсем не так! Причём не только у нас, но и во всех средствах массовой информации. Другое дело, что у нас жёстче, потому что, скажем, в упомянутом вами Vogue, например, работает 40 человек в штате, а у нас-22. Но, так или иначе, людям, которые приходят "пожить красивой жизнью" в журнал моды, приходится открыть глаза на правду. И они, на самом деле, пачками "отлипают". Остаются только самые стойкие. Мне вообще кажется, что один из самых значимых пробелов в современном журналистском образовании-нехватка "реала", практики. Люди не всегда понимают, чем они на самом деле занимаются в жизни. Больше всего меня возмущает, когда девушки получают образование на государственные деньги, а потом выходят замуж и сидят дома.

Зачем, спрашивается, ты всё это делала? Зачем занимала чужое место? Зачем тебе диплом журналиста при кормлении ребёнка? Я считаю, что людей нужно заставлять отрабатывать те деньги, которое вложило в них государство.

А Вам не кажется, что это слишком цинично? Ведь бывает же так, что сегодня кажется, что тебе нужна карьера, а завтра встречаешь кого-то и ни о чём, кроме семейного счастья, думать не хочется. Неужели у Вас не было ни одного дня, когда бы Вы задумались: "А нужна ли мне карьера?"

А у меня и карьера, и семейное счастье полное. Я никогда не понимала, зачем лично стоять у плиты и собственноручно варить кашу своему ребёнку? Это с огромным удовольствием делает бабушка, которая на пенсии, и у которой масса времени и, главное, желания кашу варить.

- Но ведь это же тоже может приносить удовольствие!

Не спорю, но только зачем ты училась в университете, занимала чьё-то место, чтобы получив диплом, всю жизнь варить кашу, не возвращаясь в профессию, которой училась 5 лет?! Вот из-за таких в мои студенческие годы девочек не принимали на международку-мол, уедут, замуж выйдут, дома сядут и плакало дорогое образование.

Зачем раздувать количество поступивших студентов, если в лучшем случае только треть из них пойдёт работать в медиа?

Пусть студентов будет меньше, пусть они будут задавать противные вопросы, пусть будут пропускать лекции, но пусть работают. С самого первого курса. Журналистика- это рабочая профессия! Я всегда с недоверием относилась на журфаке к ботаничкам, которые, прилежно отсидев все-все лекции на первом ряду, остаток дня проводили в библиотеке, а потом шли домой-смотреть программу "Время" и спать. Они не писали статьи, не делали передачи-им, видите ли, было некогда, нагрузка была большая на журфаке. Да, это сложное время, но когда тебе двадцать, ты можешь совершенно спокойно не спать две ночи. На то она и молодость, чтобы терпеть определённые лишения. Зато потом ты можешь преуспеть.

- А у Вас во время учёбы на что-нибудь, помимо работы, времени хватало? Студенческая жизнь была?

Да, но минимальная. Для меня не стояло вопроса: сходить на вечеринку или отсидеть в ночном эфире. Я всегда выбирала эфир.

- Возможно ли выработать в себе такую любовь к работе, можно ли её развить? Или это закладывается с детства?

Я не Макаренко, я журналист, но я знаю, как вытащить из человека, который ко мне пришёл и хочет работать рядом со мной, который хочет быть на моём месте, всё лучшее и, может быть, даже то, о чём он даже не подозревает. Это я умею делать великолепно.

- А какие качества Вы развиваете в людях?

Единственное, что я развиваю, это перфекционизм. Ведь если человек талантлив, он уже здесь. В противном случае-извините.

- Эвелина, каковы Ваши дальнейшие планы? Десять лет, а что дальше? Двадцать?

Почему бы и нет? Это ведь феноменальный продукт, с которым можно развиваться в разных направлениях. И ведь не только в России, но и в мире. Между прочим, мы явились первым лицензионным продуктом для этой группы: более 80 лет L"Officiel говорил только на французском языке. Потом пришли русские и сказали: "А давайте мы будем выпускать". И французы решились на этот достаточно смелый эксперимент. И не прогадали, потому что буквально уже через полтора года к ним стали поступать комплименты в наш адрес. Уже через три года они начали очень бурную лицензионную политику. И на сегодняшний день это один из самых растущих издательских домов в мире: у нас уже 12 журналов, они растут как грибы. Мы подали пример. Для сравнения: Vogue в России 13-й, а L"Officiel-2-й после парижского издания. Конечно, когда идёшь сразу за "материнским" изданием, на тебя смотрят с большим пристрастием. Мы были первыми, а первых всегда бьют больше.

- Были ли у Вас в жизни ситуации, когда Вы почти сломались, но что-то помогло устоять?

Знаете, когда живёшь в ситуации жёсткой конкуренции-а в нашем мире конкуренция очень жёсткая!-у тебя каждый день такой. И твоя работа-это ты сам. Но я твёрдо уверена, что нет ничего такого, чего не мог бы сделать человек. А я - человек, и значит, могу сделать всё. Главное, правильно поставить задачу и верно рассчитать свои силы. И количество денег здесь не играет роли.

- Правда ли, что в своём журнале Вы писали статьи под четырьмя разными псевдонимами?

Да. И делала это для того, чтобы не платить журналисту своего уровня. Лучше я на эти деньги сделаю дорогую фотосессию. Что я и делала. Ведь когда ты делаешь проект, под которым подписываешься, не надо совать своё имя везде и с песней. Это создаёт странное впечатление: кажется, что главный редактор-выскочка. Поэтому своё имя я писала лишь там, где требовалось моё личное присутствие, например, в интервью с Джоном Гальяно или с Карлом Лагерфельдом: я брала интервью сама, меня знают в лицо, и если подпись стоит не моя - это как минимум странно. Всё остальное я легко могу подписать псевдонимом. Мне лично лавры не нужны. Лавры нужны журналу.

- То есть свою порцию личной славы Вы уже заработали?

Вопрос славы для меня, как это ни странно, напрямую связан с деньгами: слава нужна, чтобы зарабатывать. Иначе зачем? Ну, ещё помогать, решать какие-то проблемы. А просто петь в микрофон в свете софитов... Слава ради славы? Этого я никогда не понимала.

Одна из самых влиятельных персон в мире моды, журналист, телеведущая и известная в Америке и Европе писательница. Эвелина входит в рейтинг 25 самых популярных ведущих на российском телевидении.

МИТРОФАНОВА: Очень рада приветствовать в студии Эвелину Хромченко. Эвелина нашла время в преддверии своего мастер-класса, который состоится 24 июня в 19 часов в демзале ГУМа и называться будет «Модный сезон осень-зима 2015-2016». Эвелин, ну, давай уж я один раз в жизни скажу, Эвелина Леонидовна Хромченко.

ХРОМЧЕНКО: О, матерь божья. Здравствуйте, дорогие друзья.

МИТРОФАНОВА: Эвелина Леонидовна. А, кстати, красиво, подходит, очень так певуче.

ХРОМЧЕНКО: Спасибо.

МИТРОФАНОВА: Ну, тебя точно редко называют по отчеству.

ХРОМЧЕНКО: Практически никогда.

МИТРОФАНОВА: В отличие от меня. Я Маргарита Михайловна, твоя ровесница, я старше тебя на год, но меня всю жизнь называют Маргарита Михайловна. То ли потому что я в очках, как и ты, не знаю, почему. Ну, это судьба.

ХРОМЧЕНКО: Чего это ты вдруг за отчество зацепилась, я понять не могу?

МИТРОФАНОВА: А за отчество, просто редко, понимаешь, ты настолько медийный, популярный, деловой и, главное, что по делу популярный человек, что иногда для уважения можно и назвать по отчеству. Но не буду, потому что уважаю, люблю тебя очень давно. И, кстати, неким образом каре белым и очками «кошечками», мне кажется, что мы, вот наш образ чуть-чуть похож, и когда я вижу тебя на обложках журналов, я всегда говорю, что это я. И мне это очень приятно, потому что ты серьезный, вдумчивый человек и журналист. Скажи, пожалуйста, твоя карьера, вот такая серьезная, когда вы переехали из Уфы в Москву, когда началась? Или просто становление?

ХРОМЧЕНКО: Ну, послушай, мы из Уфы в Москву переехали тогда, когда мне было 10 лет, ни становление, ни карьера в этот момент начаться не могут, это все попозже начинается чуть-чуть. Я просто слушалась родителей, я вообще, мне кажется, не очень доставляла им хлопоты.

МИТРОФАНОВА: Ну, а я тебя и не спрашиваю, что ты была трудным ребенком или нет. Просто переехать в другой город, потом школа, все равно же родители, видимо, выбирают первое время для ребенка судьбу. Это школа, это потом университет. Вот скажи, вот сейчас самая большая заруба дети-родители, это то, что родители знают лучше, куда ребенку поступать.

ХРОМЧЕНКО: Ну, в моем случае они знали, конечно, лучше. Если бы, например, я следовала их предложению высшего учебного заведения, я бы, наверное, сегодня с тобой разговаривала, скажем, на тему…

МИТРОФАНОВА: Коллайдера ядерного?

ХРОМЧЕНКО: Нет, на тему охраны окружающей среды, во-первых, в качестве варианта на тему того, как правильнее и быстрее отучить ребенка картавить, еще могли бы мы про стоматологию с тобой поговорить, а также о том, какой мех моден в нынешнем сезоне.

МИТРОФАНОВА: Однако. Так это что была за профессия, которую они тебе прочили?

ХРОМЧЕНКО: Это четыре разные были.

МИТРОФАНОВА: Кем они тебя видели?

ХРОМЧЕНКО: Они видели меня студенткой Губкинского.

МИТРОФАНОВА: Это нефть и газ.

ХРОМЧЕНКО: Да, отделение «Охрана окружающей среды» института нефти и газа, им очень хотелось.

МИТРОФАНОВА: Могла бы взятки большие сейчас брать.

ХРОМЧЕНКО: Ну, не думаю, вряд ли, это у меня бы точно не получилось, я не представляю себе, как вообще люди это делают, удивительный талант какой-то.

МИТРОФАНОВА: Ну, это от суммы зависит.

ХРОМЧЕНКО: Нет, это не зависит от суммы, это зависит от внутренних настроек человека.

МИТРОФАНОВА: Да, пожалуй, ты права, не буду спорить с тобой. Ну, хорошо, тогда другие варианты родительских мечтаний?

ХРОМЧЕНКО: Потом еще моя мама очень хотела, чтобы я стала логопедом, потому что считала, что это прекрасная профессия для женщины.

МИТРОФАНОВА: Никогда без куска хлеба не останешься.

ХРОМЧЕНКО: Само собой. Но можно еще не только чужим детям, еще и своему внимание уделить. Потом еще была такая тема, связанная со стоматологией, но как-то очень быстро затихла. Была тоже такая непродолжительная тема мерчендайзинга, как это теперь называют.

МИТРОФАНОВА: Товаровед.

ХРОМЧЕНКО: Нет, это оформление витрин, залов, художественное оформление, вот здесь мама решила все-таки пойти навстречу моим талантам и дарованиям и захотеть вот такую идею пропагандировать. И еще что-то такое было.

МИТРОФАНОВА: Но все же ты выбрала сама вуз, в который поступала?

ХРОМЧЕНКО: Ну, как сказать, вообще-то я собиралась поступать на станковую живопись, но тут, конечно, мама встала грудью.

МИТРОФАНОВА: Как в рассказах Зощенко: «Не пущу».

ХРОМЧЕНКО: Вроде этого. Потом я решила, что хорошие иностранные языки никому не повредят и я, пожалуй, стану переводчиком с нескольких иностранных языков. Однако университет меня в тот год не получил на «ромгерме», а получил на журфаке, просто потому что у комиссии, которая на «ромгерме» сидят в тот момент, менялось настроение. Есть разные практики в грамматике английского языка и мои преподаватели порекомендовали мне годок подождать, когда там будет более лояльное отношение к той практике, которую демонстрировали мои преподаватели.

МИТРОФАНОВА: Это была драма?

ХРОМЧЕНКО: Вообще никакой драмы не было, подумаешь, я же не мальчик, я могу годок и подождать, и я решила попробовать свои силы на факультете журналистики, этим я всегда увлекалась. Здесь тоже родители сказали: этот номер не пройдет. Но поскольку они понимали, что, в принципе, я жду «ромгерма», они как-то спустя рукава запрещали мне это действие. Я пошла и поступила без всяких репетиторов совершенно спокойно на дневное отделение, на бюджет.

МИТРОФАНОВА: Там был большой конкурс в то время.

ХРОМЧЕНКО: Огромный. Там еще и плюс ко всему был творческий конкурс, что, я считаю, правильно.

Полностью интервью с гостьей слушайте в аудиофайле.

«Ок, утку купили», - я не просто обрадовалась эсэмэске в ответ на предложение пообедать втроем, я возликовала. Эвелина - самый закрытый человек на свете, и на то, чтобы уговорить ее рассказать о личной жизни, ушла плюс-минус вечность. Притом что никакого секрета нет: он ­высок ростом, хорош собой. В ММОМА в Ермолаевском переулке у нью-йоркского художника Димитрия Семакова была четырех­этажная выставка, которую спродюсировало агентство его любимой женщины.

Обедаем у Эвелины - она живет рядом с «Пинчем», но у нее вкуснее, интереснее и теплее. Не просто тепло - жарко, потому что Димитрий через секунду закрывает открытое ею окно. «Ты простудишься!» Чихать на тридцатипятимиллионную аудиторию «Модного приговора» Хромченко не хотела, потому обувь к зиме выставила с запасом - под комодом в гостиной я насчитала около двадцати пар ботильонов, все черные, тридцать восьмого итальянского размера. Но есть и исключения - три пары кроссовок сорок шестого. Вместе или раздельно? Если бы Димитрий жил в своем родовом гнезде в Мерзляковском переулке, тут стояла бы только одна пара обуви длиной с Эвелинины лыжи.

Утка запекается, Димитрий приносит шардоне, и начинается аккуратный, очень издалека разговор о роли некой абстрактной женщины в жизни неназванного мужчины. Не без сильных афоризмов типа «Каждая российская жена хочет спасти своего мужа от преждевременной смерти», но это не про присутствующих - речь идет о каком-то замученном офисом японце.

Эвелину с Димитрием я видела вместе три года назад в Милане - они подъехали к отелю Diana Majestic на «альфа-ромео» модели «Джульетта». И в позапрошлом году в Нью-Йорке, тогда на Эвелинино «Паркуйся прямо тут» местный житель Семаков объяс­нял очевидное - как устроен башмак, который за «тут» нацепят на колесо его личного транспорта. Меньше всего в тот момент он был похож на катящуюся в пропасть богему, которую нужно срочно спасать. Да, волосы собраны в хвост, но спокоен как мамонт. Или как человек, который с колыбели знал, чем будет заниматься. Дед - важный советский архитектор Иосиф Заков, художественная школа им. Серова, училище 1905 года в одно время с Дубосарским и братьями Тотибадзе. Эвелина школьницей хотела себе именно такую биографию, но мечта сбылась с остроумным искажением - привела вместо себя мужчину. «Мама все сделала, чтобы защитить меня от карьеры художника. Она, как все нормальные люди, считала, что у них нестабильно с работой. К тому же история искусств свидетельствует, что есть и иные проблемы, связанные с повседневной жизнью людей этой специальности. А я была бы неплохим живописцем». Потом по-простому жалуется, что мужчина может себе позволить служить музам, а у женщины для этого слишком много бытовых обязательств. И - о чудо хронометража! - ровно в этот момент возвращаются Димитрий и утка.

Он очень красиво накладывает еду, как краски на холст. И ­готовит замечательно, быстро, очень чисто.

Святой, что ли?

Нет, не святой совсем.

Абсолютно невербальный, мыслящий образами Димитрий счел нужным прекратить этот наш анализ его творчества. Спрашивали - отвечает: «Да, конечно, у меня есть еврейские корни. Но я считаю себя гражданином мира - все эти понятия о национальности и гендерах устарели, а Россия просто немно­го запоздала со своим патриархатом». На тему патриархата Эвелина всегда готова высказаться. Расставание с журналом L’Officiel, конечно, вывело эксперта моды на совершенно другую орбиту славы, но изменилась она, только когда на горизонте появился художник Семаков. Не поверите, она теперь говорит, что самое ценное мужское качество - это снисходительность! Раньше, насколько я помню, она больше ценила в мужчинах чувство юмора и ­умение одеваться. Модный экзамен Димитрий с ­первого раза не сдал.

Эвелина, с чего у вас начался роман?

В определенный момент, при определенных обстоятельствах мы посмотрели друг на друга иными глазами.

А до определенных обстоятельств?

Нас представил общий знакомый. Я тогда начала открывать для себя нью-йоркскую арт-тусовку - познакомилась с художником Дональдом Салтаном, фотографом Игорем Вишняковым, который потом вернулся в Москву и женился на Саше ­Пивова­ровой.

Нет, давай про Димитрия.

Он был громкий. Дискомфортный. Высокий и очень активный в волеизъявлении. К тому же в тот момент ему очень нравился r’n’b-стиль в одежде, что я терпеть не могу.

Такие большие спортивные кофты?

Не очень спортивные, но большие. Хорошо хоть не блес­тели, но и без них было достаточно громкости. Брюки какие-то ниже плинтуса. Но мы все равно общались, когда я приезжала. Однаж­ды зашла в студию, где Димитрий собирал друзей-дизайнеров ­порисовать, чтобы у них руки не отвыкали. Смотрю - а он сменил джинсы на человеческие. Они у нас до сих пор хранятся - эти джинсы.

А вот тут можно немножко сменить тему, - предлагает­ Димит­рий. - Я хочу вам рассказать про Москву, для меня ­Москва - это очень важный город. Давайте я вам кофейку ­горячего ­налью?

Намек понят, и Эвелина заводит разговор о галерее «Стикс», которая у Димитрия в девяностые была на Фрунзенской набережной. Про его галерею Pegasus в Нью-Йорке. Про то, что он открыл ей волшебный мир digital, объяснил пользу Facebook, Twitter, Instagram, и теперь в каждом из них у нее по полмиллиона подписчиков. Про то, как научил ее торговаться с антикварами и покупать столовое серебро и тарелки XVII века на парижском аукционе Drouot. И что он помогает ей со съемками для ее сайта evelinakhromchenko.com и ездит на все Недели моды. Кто видел, тот знает - Эвелина возит с собой на показы два чемодана с туалетами и еще один со всякой техникой. Технику носит Димитрий. Почему? «Потому что это его тема» и «Потому что я могу помять платье».

Вы дружите?

Так мы начали с дружбы, зачем же вдруг будем менять свои взаимоотношения? Помогаем друг другу, говорим об искусстве, спорим о кино. Ну и сплетничаем, конечно.

Он сноб?

Если кто-то из нас двоих сноб, то это я. Не то чтобы упираюсь рогом в это качество, но внутри нашего профессионального круга свои гамбургские счеты. И тут я вполне могу себе позволить посмотреть сверху вниз. Дима тоже мог бы, но не смотрит. Вот, гляди, я намалевала паттерны - будь он снобом, разве ­оценил бы?

На столе рядом с кузнецовским фарфором и богемскими бокалами уранового стекла вырастают чашки с принтом из сердечек, бриллиантов, круассанов, туфелек и - кто бы сомневался - очков. Все это она рисовала на распечатках сценариев «Модного приговора» - пока Васильев говорит в камеру, у Эвелины есть минута на творчество. Она готовит большую коллаборацию. С кем - не говорит, но в ней чувствуется размах Опры Уинфри и Марты Стюарт. В макбуке - принты с оптическими иллюзиями, некоторые Хромченко придумала сама, другие срисовала с пола в южном приделе собора Сан-Марко. Но тут из кухни-убежища возвращается Димитрий с деликатным намерением выжить меня наконец из квартиры, и Эвелина резко меняет тональность:

А этот вот, с сумочками, замечательный, я его тонким фло­мастером нарисовала. Сладкий получился, правда?

Как ты там, Эвелина, себя чувствуешь? Ничего лишнего не рассказала?

А что рассказывать? Вот очочки мои...

На ней самой очки Dsquared2, джинсы, белая майка Anna K, девушки-дизайнера, живущей между Миланом и Киевом. Мы со всей возможной девочковой страстью начинаем перечислять друг другу малые бренды, возросшие на просторах бывшей ­­империи со времен нашей последней встречи. Эвелина - лучший эксперт, я ей верю. При этом она совершает странную манипуляцию пальцами - золотое колечко Tiffany & Co. с буквами T остается на месте, а кольцо с бриллиантом отрывается от него и переезжает с безымянного пальца левой руки на мизинец, а потом на безымянный правой.

Что это?

Это привычка.

Помолвочное?

У меня много колец, каждое может быть помолвочным.

Но Семаков смотрит, и чувствую - надо прекращать эту игру.

Димитрий, как вам московская арт-публика?

Не вижу особой разницы - что в Москве, что в Нью-Йорке, что в Париже.

Не скажите, в Нью-Йорке всем рулят матерые лесбиянки.

Всем рулят профессионалы.

Он непрошибаем, его ничто не раздражает. Он даже за глаза не позволит себе фразы «эта дура, которую у вас в Москве считают искусствоведом», а те, кто подходит под такое описание, от него просто в восторге - Димит­рий умеет делать комплименты. Только вряд ли этим он заинтересовал Эвелину Хромченко. «Ну да, действительно, мне трудно навешать лапшу на уши. Я редактирую текст, который слышу». И снимки свои отбирает пристрастно, но в последнее время расслабилась - потому что начиная с утренней картинки без очков в постели во время Art Basel Miami, которая год назад развлекла весь Instagram, Эвелину фотографирует Димитрий Семаков, человек с художественным образованием. Она довольна: «У нас жанр «а в чем вы сегодня?» воплощается не в лифтолуках. Я из тех счастливых женщин, которые делают мало селфи». Зато у нее много одежды, очень много. Большая часть сдана на хранение, но все равно каждый входящий в Эвелинину квартиру сначала видит не лоскутное кресло Etro и не книжный шкаф во всю стену, а рейл с вешалками - на почетном месте в гостиной. Димитрий смотрит на него и мрачно произносит: «А вот дом в Германии...» Дом ни в Германии, ни в Подмосковье они не строят - Эвелина совершенно равнодушна к сельской местности, а Димитрию хватает мастерских в Брюсселе, Нью-Йорке и Москве. Но в гардероб художнику проинвестировать пришлось - тут же, на Патриарших, в Costume Code он заказал смокинг sur mesure, чтобы пойти в нем на ММКФ, быть там светским человеком и придержать комментарии до Эвелининой гостиной. Зато здесь можно ворчать вволю. Даже на то, что все говорят «на Манхэттене», потому что в песне поется: «А ты работаешь на Манхэттене», а правильно - «в Манхэттене». Учить «как правильно» всегда было профессией Эвелины, она даже открыла «Школу моды Эвелины Хромченко» и дает мастер-классы от демонстрационного зала ГУМа до самых до окраин. Но эти двое давно вместе - имеют право слегка поменяться жанрами.

А еще Димитрию не нравится, как дублируют американские фильмы, - заметьте, не я первая завела эту тему, но шоу насладилась сполна.

Почему мне должно нравиться, когда герой, мне знакомый, вдруг начинает говорить странным русским голосом?

Димитрий, а вы смотрели «Дьявол носит Prada»?

Дима, ты смотрел с переводом?

Мы загнали его в угол:

Ты можешь сварить кофе? Пожалуйста.

А что, у тебя не получилось?

Не получилось, он какой-то жидкий.

Димитрий покидает сцену, и можно спросить про развод с президентом Mercedes-Benz Fashion Week Russia Александром Шумским, который де-факто состоялся гораздо раньше, чем о нем ­было объявлено, и про девятнадцатилетнего сына Артемия, который уехал в Чикаго учиться в университете. И про отношения Артемия с Димитрием.

Твои мужчины дружат?

Чего им не дружить-то, большое видится на расстоянии. Жизнь и без того сложная штука, не хватало еще придумывать дополнительные трудности. Артемий уже большой, недавно мне девушку свою представил - прелестная, естественная, в очень правильном платье, и туфли Valentino в тон. Ниной зовут, студентка МГИМО.

У Димитрия своих детей нет, но делать из темы проблему в этом доме не собираются - Эвелина, несмотря на шардоне, вдруг опять включает телеголос и начинает объяснять, как надо тискать маленьких детей. Сама она когда-то была круглощеким ангелом с бантиками и настрадалась от того, что взрослые тис­кали ее совершенно неправильно. Димитрий кивает:

Ты будешь еще вино? Или уже всю правду рассказала?

Какую из них?

Мы посидели еще немножко, по очереди попробовали произнести слово «реципиенты», чтобы убедиться, что у Эвелины все равно получается лучше, и Димитрий, выдав нам на прощание бельгийские шоколадные конфеты, уходит к себе в Мерзляковский - приехала мама из Брюсселя, ее надо развлекать.

Кто его родители?

Папа - программист, мама путешествует.

Дело к ночи. Эвелина надевает белые кеды COS на босу ногу и идет меня провожать, а заодно вызволять подругу - ювелир Алена Горчакова сидела в «Пинче», отражая атаки восхищенных ею офицеров-спецназовцев, а теперь просит у Эвелины убежища. На прощание меня предупреждают, что все сказанное - приватно и не для печати.

Ладно, я сама придумаю про тебя какую-нибудь чушь. Напишу, что ты качаешься на люстре.

Качаюсь, качаюсь! Пресс качаю на люстре. Так и напиши.